В настоящее время президентский пост и обе палаты законодательного органа США контролируются Республиканской партией – одной из двух основных политических партий Соединенных Штатов. Эта ситуация может помогать партии принимать законы, которые поддерживают ее принципы, но это не означает, что предложения беспрепятственно проходят через Конгресс.
Сочетание традиций, “сдержек и противовесов” и математики влияют на то, как законопроект становится законом.
Начнем с математической составляющей. Палата представителей из 435 членов принимает законы большинством голосов, что означает, что, по крайней мере, 218 членов нижней палаты должны проголосовать в пользу законопроекта для того, чтобы он был утвержден.
В Сенате, в состав которого входят 100 членов, ситуация сложнее. Группа сенаторов может устроить обструкцию, или воспрепятствовать вынесению предложения на голосование в случае, если 60 сенаторов не согласятся, что пора прекратить обсуждение этой меры и провести голосование.
Например, в текущем составе Сената США 52 республиканцам нужны восемь голосов демократов, чтобы преодолеть обструкцию и проголосовать по законопроекту. Когда есть достаточное количество голосов, чтобы положить конец обструкции, Сенат все еще должен провести официальное голосование, чтобы принять законопроект, но для этого необходимо простое большинство (51 голос). Если законопроект не является спорным, и никто из сенаторов не использует обструкцию, большинства голосов достаточно, чтобы его утвердить.
Когда-то во время обструкции сенаторы выступали с трибуны всю ночь, чтобы предотвратить голосование. В последние годы сенаторам достаточно было просто пригрозить обструкцией, чтобы руководство верхней палаты пошло на попятную. (Члены партии большинства не слишком заинтересованы в том, чтобы всю ночь не спать и смотреть, как выступают с трибуны их политические противники, если они знают, что не располагают достаточным количеством голосов, чтобы остановить этот процесс, рассказывает Ричи.)
Обструкция преследует более широкую цель, чем предотвращение принятия конкретного законодательства. Она способствует тенденции Сената к поиску двухпартийного компромисса. Это делает Сенат совсем иным органом, чем Палата представителей, где в течение последних 20 лет партия большинства по традиции сосредоточивала усилия на законодательстве, которое она может принять без помощи другой политической партии.
После того как Сенат и Палата представителей принимают свои собственные законопроекты по определенному вопросу, начинается процесс согласования двух разных версий. Если полученный в результате процесса компромиссный вариант утверждается как в Палате представителей, так и в Сенате (они снова голосуют), то после этого законопроект отправляется к президенту. Законопроект редко достигает этого этапа, указывает Ричи: американская система “разрабатывалась не для того, чтобы быть легкой”. (Даже когда руководство Палаты представителей и Сената принадлежит к одной и той же партии, оно не всегда придерживается единого мнения о том или ином законодательстве.)
Однако правила Палаты представителей и Сената – не единственный фактор. Президент и суды также играют важную роль. Их деятельность основывается на системе “сдержек и противовесов” Конституции США, которые существуют для обеспечения того, чтобы одна ветвь власти не имела слишком большого влияния.
Когда законопроект утверждается Конгрессом, он отправляется в Белый дом, где его месячное или годовое путешествие может закончиться росчерком пера президента. Если президент подписывает законопроект, он становится законом.
Если президент отклоняет законодательство или накладывает вето, это не обязательно означает конец законопроекта. Конгресс может преодолеть вето президента двумя третями голосов в обеих палатах. Эта “сдержка” не позволяет президенту блокировать принятие закона, когда он пользуется широкой поддержкой. История показывает, что Конгресс преодолел менее 10 процентов всех президентских вето.
Статья внештатного автора Тамары Литл.
